Как невиновные становятся виновными? Почему у нас так мало оправдательных приговоров

Любые сомнения трактуются в пользу обвиняемого. Как этот, один из ключевых принципов работы здоровой судебной системы воплощается в жизнь в нашей стране?

Все больше людей вслух говорят, что имеют место не просто отдельные судебные ошибки, а общенациональная проблема. Появились и набирают силу целые общественные движения («Справедливый приговор», «Матери 328»), созданные родными и близкими людей, привлеченных к уголовной ответственности на основании сомнительных доказательств или получивших наказания, несоразмерные совершенным про­ступкам и общественной опасности.

Очевидно, что проблема есть, и наше общество она все больше волнует.

Сергей Иванов, известный белорус­ский адвокат, специализирующийся на уголовных делах, в прош­лом следователь и прокурор, попробовал пояснить, почему отечественные правоохранительная и судебная системы работают именно так. И это не следствие чьей-то злой воли или законспирированного заговора судей, прокуроров и следователей.

* * *

Любой адвокат, практикующий в области уголовного судопроизводства, рано или поздно (конечно, чаще всего рано) сталкивается с тем, что в юридической среде называется «об­винительный уклон».

Сущность этого явления и его истоки вряд ли возможно раскрыть в одном коротком тексте. Но обычные граждане, не знакомые с принципами работы государственной машины, очень часто рисуют в своем воображении совершенно инфернальные картины, представляя судей, прокуроров и следователей насквозь коррумпированными исчадиями ада, которые не могут и дня прожить без того, чтобы не привлечь незаконно кого-нибудь к уголовной ответственности.

Также, особенно в т.н. «оппозиционной» среде, распространено мнение о том, что «во всем виноват нынешний Президент», а вот если на высшей государственной должности окажется кто-то другой, вот тогда и наступит рай на нашей многострадальной земле.

Разумеется, ничего общего с действительностью подобные представления не имеют. На самом деле все гораздо проще и будничнее.

Дабы это понять, достаточно лишь поставить себя на мгновение на место следователя или судьи, которые в абсолютном своем большинстве (отдельные клинические исключения не в счет) – такие же люди, как и все остальные.

 

Позиция следователя

Давайте просто подумаем и мысленно создадим вот какую ситуацию. Сидит у себя за столом в рабочем кабинете следователь... ну, пусть будет Иванов (я привык :)). Перед ним лежит практически окон­ченное расследованием уголовное дело.

Не берем те случаи, когда ситуация предельно ясна и понятна (а таких – большинство). Представим, что дело сложное, и собранные по нему доказательства дают возможность принять несколько противоположных по смыслу решений. По моим, безусловно, далеко не точным подсчетам, количество таких дел колеблется в пределах 20%.

Итак, следователь может своей властью (влияние начальства опять-­таки исключаем, ибо это тема для отдельного разговора) либо передать такое уголовное дело прокурору для направления в суд, либо прекратить.

Согласно принципу презумпции невиновности, закрепленному в ст. 16 УПК, любое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого. А отсюда вытекает, что при наличии сом­нений следователь дол­жен такое уголовное дело пре­кратить.

Но он же не дурак. Он прекрасно понимает, что в случае если дело в итоге будет направлено в суд, итоговое решение по нему будет принимать судья, а сам следователь всегда сможет развести руками и спрятаться за обычно и приводимый следователями в приватных разговорах аргумент: «Ну это же не я, это суд (наказал, посадил в тюрьму, расстрелял и т.д. – нужное подчеркнуть)».

Так ему психологически легче. Но вот если следователь примет решение прекратить уголовное дело, то это уже исключительно его ответственность, и отвечать за такое решение в случае признания его незаконным будет он и только он один.

 

Позиция судьи

А теперь поставим себя на место судьи.

Перед ним на столе опять-таки сложное и неоднозначное уголовное дело, по которому он может постановить как обвинительный, так и оправдательный приговор. Согласно принципу презумп­ции невиновности... В общем, см. выше.

Однако судья, точно так же, как и следователь, хорошо знает, что при вынесении им обвинительного приговора он всего лишь согласится с решением, которое уже приняли до него следователь и прокурор.

А поэтому даже если этот приговор потом отменят, судья будет ощущать, что он не один ошибся, что вместе с ним и другие уважаемые люди неправильно оценили обстоятельства уголовного дела, а то и ввели судью в заблуждение.

Но вот в случае постановления оправдательного приговора вокруг судьи тут же возникнет пустое пространство. Никто не выскажет ему слов ободрения и не разделит с ним ответственность. Наоборот, те же самые прокурор и следователь, которые поддержали бы судью даже после отмены ранее вынесенного им обвинительного приговора, теперь приложат все усилия для того, чтобы оправдательный приговор поломать и свалить вину за это решение на одного судью.

И отвечать в данной ситуации опять-таки будет только судья. Только он один.

 

Как «оперативная информация» подпиливает карьерную лестницу

Скажу больше. В условиях имеющей сейчас место «тотальной и неудержимой борьбы с коррупцией», в которой в нашей действительности огромное значение приобретает то, что на юридическом языке называется «оперативная информация», а попросту слухи и сплетни, нашептанные неизвестно (точнее, слишком хорошо известно) кем на ухо высшему руководству, страх отвечать за принятые решения объясняется еще и банальным опасением доноса.

Пускай эта «оперативная информация» и не подтвердится. Но осадок-то останется.

И потом на всех уровнях чиновники, делая страшные глаза, будут, опасливо озираясь, шептать друг другу: «Да ведь это тот самый, который то ли взял, то ли не взял, то ли доказать не смогли...». В общем, карьеру следователя или судьи, вокруг которого возникли такие слухи, можно смело считать оконченной.

Боязнь ответственности, причем любой и на всех уровнях, – наша общая болезнь. Можно долго спорить о том, почему она существует и что надо сделать для ее преодоления, но факт остается фактом: полных самоотречения борцов за справедливость среди белорусов очень мало.

И почти любой наш соотечественник, стоит ему оказаться на должности следователя либо судьи, будет вести себя аналогичным образом. При этом он может считать себя (и в личной жизни вполне оставаться) простым, порядочным и где-то даже добрым и незлобливым человеком.

Сколько же должно пройти лет, десятилетий (а может быть, и веков), чтобы мы поняли одну про­стую вещь: мы таковы, какими являются наши по­ступки, а не наши мысли о самих себе. Бог весть...