Долг красен неплатежом?

Совокупная дебиторская задолженность в Беларуси, по подсчетам экспертов, уже давно превысила объем госдолга страны. А когда есть финансовые обязательства, которые кто-то исполнять не хочет или не может, к делу привлекаются соответствующие организации. Да, коллекторами, как в России, они не называются. Тем не менее функции у них фактически те же.

Об особенностях работы по возврату проблемных долгов корреспондент «ЭГ» поговорил с директором юридической компании «Правовой путь» Екатериной ВЛАДЫКО.

– Есть ли какие-либо критерии, указывающие на вашу эффективность в части возврата долгов?

– Работа, связанная с возвратом долгов, в общем объеме деятельности нашей компании занимает порядка 80%.

Некоторые юридические фирмы указывают на своих сайтах информацию об общих взысканных сум­мах. Есть и такие, кто измеряет эффективность количеством клиентов, обратившихся к ним. И в этом проблема: каждый оценивает себя по собственному критерию – общего мерила нет. И поэтому с точки зрения общепринятой практики все очень субъективно.

Если у одного две тысячи клиентов, а у другого – тысяча, это не значит, что первый лучше второго (скорее, наоборот). Один может взыскать миллиард, но всего с двух лиц и с «легкими», с точки зрения производства работ, долгами. А другой взыскал деньги двух десятков организаций с мелкими и очень «сложными» долгами.

То есть оценивать работу юридической организации следует именно по сложности возвращенных ею долгов. Но если измерить ее еще как-то можно, то разместить об этом информацию на сайте нельзя по условиям конфиденциальности. По этой причине мы и не формулируем критерии для собственной оценки.

– Каких решений вы ждете от законодателей в части регламентации работ по взысканию долгов?

– Вариантов много. Самый приемлемый – создание частной служ­бы судебных исполнителей как в большинстве стран континентальной Европы, а также Казахстане. Чтобы они не состояли на госслужбе, а являлись частными лицами, работающими по лицензии. С наделением соответствующими полномочиями.

Территориальные органы принудительного исполнения за последние 2–3 года, в общем-то, разочаровали нас и других участников процесса. Если частная коммерческая структура задолжала гос­предприятию или бюджету, она должна быть готова к тому, что система с нее возьмет все (как цинично шутят должники, придется еще и почки продать, чтобы рассчитаться). А вот если частнику должно госпредприятие, то перспектив вернуть долг часто нет почти никаких.

Получается, сейчас служба судебных исполнителей стоит на страже госпредприятий и госбюджета, но не коммерческих организаций. А для государства всегда будут приоритетными выплаты в ФСЗН, Белгосстрах, зарплаты работников и штрафы – в бюджет государства. И когда предприятие произведет выплаты всем перечисленным субъектам, то средств на возврат остальных долгов у него уже нет. Оно опять работает месяц, собирая средства на ФСЗН, зарплату и проч., т.е. идет по кругу. И задолженность коммерческим структурам со стороны этого предприятия все время будет только возрастать.

В общей массе должников выделяются колхозы (хотя они и называются ОАО), т.к. законодательство едва ли не прямо поощряет их не платить по долгам. Так, утвержден перечень имущества, которое не подлежит аресту – практически все, чем владеет любое сельскохозяйственное ОАО: корма не арестуешь – ими кормят скот, скот не арестуешь – он дает молоко и мясо, транспорт не арестуешь – он что-то перевозит между полями и фермами, и т.д.

Второй вариант – предусмотреть ответственность для судебных исполнителей  (сейчас она не прописана ни в Законе об исполнительном производстве, ни в Законе о судебных исполнителях) за неисполнение своих обязанностей.

И в третьих, – реализовать идеи, предложенные Департаментом по санациям и банкротству Минэкономики. Суть их в том, чтобы по примеру некоторых стран создать в Беларуси так называемый черный список должников, указав все негативные последствия, с которыми они могут столкнуться в случае непогашения задолженности: невозможность выезда за границу, аннулирование водительских прав, отказ в получении кредитов, запрет занимать от­ветственные посты и т.д.

– У нас запрет на выезд за границу и аннулирование прав уже есть…

– Совершенно верно. В Законе об исполнительном производстве такие ограничения присутствуют. Но применяются они очень своеобразно.

У нас был такой случай: один и тот же суд рассматривал двух разных должников, на которых было подано ходатайство о запрете выезда за границу. На директора небольшого частного предприятия – от одного из холдингов страны за долг в 512 BYN и на директора организации за долг в несколько сот тысяч рублей – от органа принудительного исполнения. Причем, если первый, по сути, не особо был и виноват, т.к. выступал наемным работником для учредителя, чьи распоряжения выполнял, то второй являлся субсидиарным должником, вина которого была доказана. Но суд в итоге удовлетворил лишь первое ходатайство – в отношении не уплатившего 512 BYN.

Таких примеров очень много.

– Могли бы вы нарисовать некий общий портрет сегодняшнего долж­ника?

– Таких портретов несколько. Первый: это мелкий предприниматель, который открыл бизнес без какого-либо просчета рисков. Оказавшись в сложной ситуации (наложение штрафа контролирующими органами, резкий скачок курса, рост аренды и проч.), он не смог из нее выбраться и рассчитаться по долгам.

Второй портрет: сознательный должник, который знает все пробелы в законодательстве и все меры ответственности, которые к нему могут быть применены. Он «идет на долг» осознанно: открывает фирму, снимает фиктивный юридический адрес, все имущество расписывает на родственников и т.д. Затем начинает формировать кредиторскую задолженность. И наконец ликвидирует предприятие и оставляет долги, «заработав» немало денег.

Крупные должники, как приезжали в суд на дорогих иномарках, так и продолжают приезжать, не скрывая этого. А за репутацию, о которой в других странах беспокоятся, у нас вообще не переживают.

– В каком месте можно разорвать порочный круг неплатежей?

– А в нынешней экономической ситуации его вовсе не разорвешь. Главные проблемы проистекают от крупных предприятий (в т.ч. государственных), у которых много контрагентов. Не заплатило предприятие им – и по принципу домино долги пошли по всей цепочке.

Простой пример. В стране сотни сборщиков макулатуры, которые сдают ее на переработку. Но между сборщиками и конечными потребителями «вклинились» еще несколько организаций: один сделал бумагу, другой выпустил из нее картон, третий из него изготовил ящик (упаковку) и отдал на предприятие по производству бытовой техники – здесь холодильник упаковали в картонный ящик и отправили на реализацию в магазин. А розничная торговля отдает деньги производителю только через 50 дней после реализации товара и… движение средств идет в обратном направлении.

То есть в выигрыше тот, кто стоит на вершине «пищевой пирамиды» (финансовой цепочки). Именно этот, «верхний», имеет возможность развиваться безразмерно, даже не прибегая к дорогим банковским кредитам. Зачем, если его и без того кредитуют все, кто задействован от сборщика макулатуры до производителя холодильника (телевизора, СВЧ и проч.)? А все, кто находится ниже, – в долгах, как в шелках.

Или взять госпредприятие. Кто там директор? Тот, кого назначили сверху (исполком, министерство и др.). Когда начинаются неприятности с долгами, директор пред­приятия пишет судебному исполнителю письмо с просьбой разрешения первоочередных выплат: налогов, отчислений в фонды, зарплат. Судебный исполнитель, как лицо процессуально независимое, может отказать. Мол, верните долг и спите спокойно. Что делает директор? Он идет либо в исполком, либо в министерство, т.е. к своему работодателю.

А кто, в свою очередь, работодатель судебного исполнителя? То же самое государство, которое в лице исполкома способно принудить судебного исполнителя разрешить первоочередные выплаты. И что будет дальше – мы говорили выше.

Если бы взысканием долгов занимались коммерческие службы или частные судебные исполнители, и они бы не сражались за первоочередные выплаты в бюджет, а работали по закону, доводя возврат долга до логического завершения, картина, думается, была бы другой. Не было бы деления: госпредприятия – не госпредприятия. Все были бы равны.

Надо особо отметить следующий факт: в 50% случаев образования долгов вина лежит на самих взыскателях, то есть тех, кто обратился с просьбой о возврате долга.

Люди даже не потрудились изучить кредитную историю своего контрагента. Либо на сайте Минюста, либо на специализированных порталах, как, к примеру, Legat.by, где вся необходимая информация о партнере присутствует – от регистрационных данных на контрагента и задолженности его перед бюджетом до всех его судебных историй, включая процедуры приказного производства, а также наличие исполнительных производств в органах принудительного исполнения. В конце концов, есть и такая форма работы, как «предоплата».

– Как много у судебных исполнителей дел в одновременном производстве?

– В зависимости от района города, от 2 до 6 тыс. При этом в прошлом году служба принудительного исполнения подверглась, как и вся страна, оптимизации (на 30%). Им выделили референтов (помощников), которые, по логике, должны разбираться в Законе об исполнительном производстве, знать делопроизводство. Но на практике большинство из них не могут обращаться с документами и ссылаются на судебного исполнителя. При этом еще 4–5 лет назад в производстве у каждого судебного исполнителя было 500–1000 дел.

– В чем заключается ваша работа по взысканию задолженности?

– В большей мере в ведении переговоров: досудебных, послесудебных. Работа с бумагами, обращение в суд и взаимодействие с судебным исполнителем с целью применения к должнику мер по обеспечению исполнения решения этого суда.

– И в заключение: почему должнику не стоит доводить дело до суда?

– Только из-за штрафных санк­ций. Например, в договоре поставки товара прописывается пеня за несвоевременную его оплату в размере 1% за каждый день просрочки. При большой сумме основного долга это много. Если человек все-таки собирается отдавать долги, до суда его не стоит доводить. Тогда суммы выплат не прирастут. С другой стороны, если он изначально не собирается платить, то ему и на штрафы наплевать.

Добавим, что срок исковой дав­ности по исполнительному документу – 3 года (неважно, какого суда, – экономического или судов общей юстиции). Не получилось взыскать долг – судебный исполнитель вернет исполнительный документ, взыскатель его получит. И с момента его получения опять отсчитывается 3 года. Поэтому срок исполнительного документа по факту продлевается. А за это время организация может ликвидироваться. Бывают случаи, когда должник умирает, а его задолженность переходит к лицам, вступившим в наследство.

При любых обстоятельствах ва­жно знать: «обозначать долг» следует оперативно. Даже если вы понимаете, что у должника ничего нет, можно довести его до банкротства (это касается юрлиц и индивидуальных предпринимателей). И уже в процессе банкротства привлечь к субсидиарной ответственности конкретное виновное лицо.

Сегодня такое возможно, но очень сложно. Понимая это, люди часто не хотят связываться с заведомо проигрышным делом. Но связываться надо. Чтобы довести процесс хотя бы до исполнительного производства. Может, спустя год-другой что-нибудь изменится – в экономике, законодательстве. Или сам возврат долгов передадут в частные службы, коммерческие организации…