Беларусь-2030: возможности и риски по версии Кирилла Рудого

Программа социально-экономического развития Беларуси на ближайшую пятилетку сейчас активно разрабатывается, а ее концепция в марте обсуждалась с участием премьер-министра. Что ждет нашу страну в ближайшие 5 лет и какие шаги нужны для роста экономики? Попробуем вместе с экспертом ответить на эти вопросы. 

Премьер-министр Александр Тур­чин во время обсуждения концепции Программы социально-экономического развития Беларуси на 2026–2030 годы подчеркнул, что ее следует «выстроить из приоритетных и реально достижимых целей». При этом Минэкономики исходит из того, что в стране нужно обеспечить темпы роста ВВП, которые будут выше среднемировых.

Высказать экспертное мнение по данной теме «ЭГ» попросила Кирил­ла Рудого, доктора экономических наук, профессора, помощника Президента по экономическим вопросам в 2013–2016 гг., посла Беларуси в Китае в 2016–2020 гг., в настоящее время заместителя Председателя бизнес-платформы Eurasia Gulf (ОАЭ).

– Кирилл Валентинович, каких целей экономика Беларуси, на ваш взгляд, может реально достичь за ближайшую пятилетку? Сможет ли страна показывать темпы роста экономики выше среднемировых?

– А какими будут среднемировые темпы роста? Краткосрочный оптимизм финансового рынка США относительно повышения тарифов и ожидаемого сокращения внешней конкуренции может оказаться единственным плюсом торговой войны.

Опыт 1970–1980-х гг. показывает, что торговые барьеры, инфляция, низкая мобильность товаров, технологий и людей плюс текущая милитаризация и неопределенность вполне могут привести к падению среднемировых темпов роста к концу этой пятилетки ниже 3%.

На этом фоне Беларусь реально может расти темпами, опережающими среднемировые. Во многом этот рост будет за счет премиального российского рынка, их трудовых ресурсов, госзаказов и инвестиций в белорусскую инфраструктуру.

Но, полагаю, что ориентиром для Беларуси должны быть темпы в 6–10%, которыми в свое время росли Китай, Юго-Восточная Азия, Центральная и Восточная Европа, теперь Индия и Африка. Только такой рост позволял странам реально конкурировать за человеческий, финансовый и технологический капитал.

– В чем вы видите возможности Беларуси, реализация которых может принести ощутимый положительный макроэкономический эффект?

– В повышении производительности труда. Есть базовая «гигие­на» для роста международной конкурентоспособности, которая включает социальную инфраструктуру – детские сады, школы, университеты, больницы, соответствующие высшим международным стандартам. Например, в британских средних школах изучают бизнес по программам, которые сопоставимы с белорусскими для вузов.

Естественными также являются долгосрочные гарантии безопасности, свободы, собственности, капитала, возможность конкурентной защиты своих прав. При недостаточной развитости этих аспектов льготы, субсидии, технологии имеют предел влияния на рост производительности труда. В таких условиях рост экономики поддерживается проектным финансированием от проекта к проекту, а на саму экономику смотрят как на корпорацию и управляют ею корпоративно.

Новой формой модернизации экономики может стать цифровизация. Если она направлена на создание новых отраслей, а не на укрепление старых, то это новый источник роста. Популярной сегодня является ставка на искусственный интеллект. Например, Китай рассчитывает за счет искусственного интеллекта увеличивать ВВП на 2% в год к 2030 г. Но даже китайская модель развития ИИ в виде выбора национальных чемпионов – Baidu, Alibaba, Tencent – оказалась менее эффективной, чем улучшение общего бизнес-климата, благодаря чему одновременно ожидаемо и неожиданно появился DeepSeek.

– В чем состоят ключевые риски для экономики Беларуси на ближайшую пятилетку?

– Главный риск пятилетки – пропустить фазу роста в политическом цикле деловой активности. Исследования показывают, что после президентских выборов обычно есть ожидания изменения национальных приоритетов в сторону бизнеса и экономики. Появляется некий кредит доверия, что сейчас лучший момент для стимулирования экономики и будут приняты среднесрочные меры. При этом есть сопутствующий риск, что новая регуляторика будет нацелена на краткосрочное, а не долгосрочное пополнение бюджета и станет бременем.

Иные риски, например геополитические, стали уже адаптируемыми в нашем регионе. Опросы показывают, что бизнес привык и стал управлять ожиданиями этих рисков. Плюс за последние годы стали меняться и ценности. Ряд компаний, которые в 2020 г. или в 2022 г. релоцировались на Запад по политическим мотивам, сегодня релоцируются в ОАЭ по экономическим, где минимальные налоги.

Макроэкономические риски сред­невероятны. Сложившаяся система сдержек и противовесов позволяет избегать инфляции и девальвации, а вопросы внешнего долга приобрели форму ручного управления ввиду закрытости заемных рынков и ограниченности числа кредиторов.

– Опросы бизнеса и другие исследования, в т.ч. результаты фасилитационной сессии НИЭИ Минэкономики, говорят о том, что для бизнеса один из ключевых рисков – регуляторный. Соответственно, бизнес-союзы акцентируют внимание на том, что акселератором прорывного роста могут стать меры по обеспечению личной безопасности экономических агентов, декриминализация экономических рисков. Сейчас в Беларуси готовится проект НПА для улучшения делового климата в стране. На ваш взгляд, с учетом опыта других стран, какие действенные меры способны реально улучшить бизнес-климат в стране?

– В Беларуси есть опыт принятия НПА, системно ограничивающих полномочия контролирующих и правоохранительных органов. Тогда регуляторный риск выражался в «политике реагирования на жалобы», где тоже были не исключены злоупотребления и манипуляции. Поэтому даже в текущей системе управления при наличии политической воли этот риск можно минимизировать.

   Наиболее действенной мерой является оптимизация соответствующих госорганов и количества сотрудников. Сейчас мы видим, как в США реформируют госорганы, которые, по мнению Администрации Трампа, недостаточно эффективно стимулируют экономику. Можно представить, какие бы там были приняты решительные меры в отношении госорганов, которые ощутимо для бизнеса криминализируют экономическую активность. И что бы там ни было сделано, это еще будет мягкий подход по сравнению с успешно проведенными недавно реформами Хавьера Милея в Аргентине, где сократили десятки тысяч госслужащих.