ЛИЧНЫЙ ИНТЕРЕС

Представители белорусской науки надеются, что Указ от 31.08.2009 № 432 «О некоторых вопросах приобретения имущественных прав на результаты научно-технической деятельности и распоряжения этими правами», вступающий в силу с 5 марта, оживит процесс коммерциализации научных разработок. Пока здесь есть масса нерешенных проблем. О том, что мешает продвижению отечественных инноваций и какой опыт можно перенять у других стран, в интервью «ЭГ» рассказал директор Республиканского центра трансфера технологий Александр УСПЕНСКИЙ.

— Александр Алексеевич, на ваш взгляд, способна ли белорусская наука обеспечить запросы экономики на современные технологии?

— Ежегодно в нашей стране только за счет бюджета создается порядка 400 новых технологий, в их числе есть и принципиально новые, не имеющие аналогов в мире. У нас традиционно сильны такие направления, как новые материалы, порошковая металлургия, биотехнологии, тепло- и массообменные процессы и некоторые другие. Так что потенциал отечественной науки остается достаточно высоким.

Проблема в другом, у нас очень низкая коммерциализация проектов. В Америке коммерческого успеха достигают до 30% технологий, в ЕС — 20%, а на постсоветском пространстве — не более 3%. Если преобразовывать деньги в новые знания и технологии у нас умеют, то обратный процесс перехода интеллектуального багажа в источник дохода пока не налажен. Одна из причин связана с отсутствием должного вознаграждения ученых (разработчиков и изобретателей) за результаты интеллектуального труда, т.е. тех, кто, как показывает мировая практика, не только создает, но и продвигает научные разработки в производство.

Да, есть ученые, как это принято говорить, от природы, чья активность не зависит от материального благосостояния. Наверное поэтому многие выдающиеся мыслители мира умирали в нищете. Но большинство ученых стоит отнести к т.н. среднему классу, для которого важно зарабатывать, содержать семью. Для них достойный доход — очень серьезный стимул к активному труду в науке.

В Беларуси не хватает законодательства, которое способствовало бы коммерциализации научных достижений. Пока все, что создано за бюджетные средства, принадлежит государству. А раз это не мое, я не могут продать и на этом заработать, то нет и стимула продвигать новую технологию в жизнь. Вроде бы есть отраслевые министерства и ведомства (госзаказчики), которые теоретически должны заниматься коммерциализацией, в т.ч. и продажей разработок. Но, как показывает практика, они этого не делают, т.к. там нет конкретных людей, которым принадлежат права на разработку, и, как следствие, нет заинтересованных в процессе коммерциализации. В результате многие белорусские разработки годами пылятся на полках.

Между тем в мире есть различные модели, определяющие, кому принадлежат права на технологии, созданные за счет бюджетных средств. Во многих странах, в т.ч. США, Японии, Германии, Великобритании и пр., правообладателями на результаты НИОКР являются организации — исполнители госзаказа. Такая модель признана одной из наиболее эффективных с точки зрения коммерциализации ноу-хау. В некоторых странах (Финляндия, Швеция и Норвегия) положительно зарекомендовала себя практика, когда правами распоряжается научный руководитель проекта.

В Беларуси научные организации не продают свои разработки. Во-первых, нет финансовых стимулов, а во-вторых, необходимо потратить немало времени и сил, чтобы заручиться одобрением госзаказчика — вышестоящего органа госуправления. Был прецедент, когда на получение такого разрешения ушло 4 месяца.

— В какой мере нормы Указа № 432 защищают интересы разработчиков?

— Указ действительно предусматривает возможность безвозмездной передачи организациям-исполнителям имущественных прав на результаты научно-технической деятельности. Произойти это может при условии, если госзаказчик в течение года не сможет найти применения разработке.

Правда, пока в деталях не ясно, как будет работать этот нормативный правовой акт. К тому же непонятна судьба тысяч отечественных технологий, которые годами не находят применения. По многим уже и госзаказчиков нет, они реорганизованы или упразднены, т.е. нет правообладателей.

Кроме того, предельно важно создать механизмы финансового стимулирования авторов. К сожалению, у нас ученые, приступающие к проведению в рамках госзаказа научно-исследовательских работ в лучшем случае могут рассчитывать на зарплату. В худшем, к завершению работ бюджет проекта урезается, и разработчики окончательного расчета не получают.

Между тем на Западе существуют годами проверенные схемы финансового стимулирования всех вовлеченных в инновационные разработки. Причем каждый участник проекта, финансируемого государством, еще до начала работ знает, на что он может рассчитывать. К примеру, в США, организация, получившая по конкурсу право выполнить госзаказ, создает консорциум, в рамках которого между всеми его участниками (подрядными организациями, лабораториями, отдельными учеными) заключается многостороннее соглашение, определяющее, кто какими правами будет обладать на будущую разработку. При этом государство, несмотря на то что выделяет деньги на разработку, в последствии не становится правообладателем интеллектуального продукта и не получает от его применения прямых выплат (в бюджет средства возвращаются опосредованно, в виде налогов).

В Америке, как и в большинстве развитых капиталистических стран, все права принадлежат исполнителям госзаказа. Создав технологию, они продают ее по лицензионному соглашению, за что получают т.н. поушальные платежи, куда входит оплата научно-технической документации и помощи в наладке оборудования на производственных площадях покупателя.

Еще более весомым денежным поступлением становятся роялти — проценты от продаж продукции, созданной на базе новой технологии. Причем на Западе существует целая методология начисления роялти, определяющая, какой процент за какие разработки причитается. Если учесть, что обороты от продаж инновационных товаров могут составлять десятки и сотни миллионов USD, 1—5% перечисляемых разработчикам средств позволяют сколотить солидные состояния.

Белорусским ученым роялти недоступны, такие платежи у нас на грани закона. Это вызывает откровенное непонимание и сочувствие со стороны западных коллег. В конце 2008 г., посещая наш центр трансфера технологий, представитель Нью-Йоркской Академии задал прямой вопрос: сколько белорусских технологий было реализовано по лицензионным соглашениям, за какие суммы и главное — какое роялти наши ученые получают за использование их изобретений? Я сперва попытался уйти от ответа, но потом пришлось рассказать, как есть. После чего последовала реакция искреннего удивления: «А чего вы тут все работаете?».

— Есть надежда, что правовая база, предусматривающая возможность получения роялти, будет создана и у нас. По крайней мере, этим сейчас занимаются на уровне межпарламентской ассамблеи ЕврАзЭС.

— Действительно, в проекте постановления ассамблеи, который мне довелось читать, предлагается распределять средства от использования результатов научно-технической деятельности между государством, исполнителем и учеными-разработчиками в долях 35%, 35%, 30%. Но авторы документа забыли о подразделениях (лабораториях), которые являются непосредственными исполнителями научных работ. На мой взгляд, их доля должна составлять хотя бы 30%. Следует понимать, что эти деньги не просто пойдут на зарплату ученых, а будут направлены на обновление материально технической базы, а также на проведение других исследований, которые лаборатории считают перспективными.

— Александр Алексеевич, есть ведь еще и второй фронт инновационного процесса — предприятия, которые нуждаются в передовых технологий. Как можно облегчить им доступ к современным разработкам, ведь в особенности малый и средний бизнес не имеет достаточно средств, чтобы купить ноу-хау?

— В мире на этот счет также существуют проверенные временем методы. Так, во многих странах новые технологии, разработанные за госсредства, передаются частному бизнесу условно бесплатно. Платежи по схеме роялти начинают поступать только, если предприятию, внедрившему технологию, удалось заработать на ней. Полагаю, и в нашей стране стоит передавать разработки производственникам на бесплатной основе. Пока такое практикуется только в отношении госпредприятий, которые роялти, как правило, не платят.

Кроме того, в других странах для решения различных технических и технологических задач предприятий принято приглашать иностранных специалистов. У нас иностранцев могут пригласить в спорт, иногда на эстраду, но почему-то не на предприятия и в институты, хотя зачастую нанять для решения проблемы зарубежного специалиста гораздо дешевле, чем обучить своего.

Здесь государство также может протянуть руку помощи. К примеру, в Китае Бюро по делам иностранных специалистов за бюджетные средства оплачивает приезд в страну любого эксперта, если на то поступает заявка от какого-нибудь частного предприятия, которое своими силами не может решить ту или иную проблему. Аналогичную функцию выполняет Корпорация малого и среднего бизнеса Кореи.

Если такие методы работы эффективны в других странах, они могут быть применены и у нас.

Беседовал Александр ГЕРАСИМЕНКО