ЧТО ТАКОЕ СВЕРХДОХОДЫ И КАК ИХ ПОДЕЛИТЬ

Заявление Президента Беларуси о возможности изъятия сверхприбыли вызвало бурный резонанс в деловом сообществе. Бизнесмены и различные эксперты гадают, что понимать под сверхприбылью, когда и в каком порядке ее начнут изымать. При этом больше всего почему-то беспокоятся те, чьи доходы на поверку довольно скромны.

Налог на сверхприбыль, т.е. дополнительный налог на прибыль, величина которой значительно превышает установленные нормы прибыли, — явление не новое как у нас, так и за рубежом.

Изъятие сверхдоходов может происходить в виде прогрессивной шкалы налога на прибыль (корпоративного подоходного налога) или с помощью отдельных платежей. Так, в 90-е в соответствии с постановлением Совмина от 19.10.1992 № 634 «О дополнительных мерах по государственному регулированию цен (тарифов) на продукцию (товары, услуги)» сумма прибыли, соответствующая превышению предельных уровней рентабельности по продукции предприятий-монополистов, изымалась в доход республиканского бюджета. При этом сумма прибыли, полученная сверх предельного уровня рентабельности и перечисленная в доход бюджета, исключалась из базы для исчисления налога на прибыль. Кроме того, тогда взимался дополнительный налог на прибыль с суммы превышения нормируемой величины средств на оплату труда сверх установленных размеров минимальных зарплат. Эти меры в условиях тогдашней гиперинфляции сыграли определенную роль в стабилизации экономики. Но теперь взимать подобный налог после либерализации зарплаты и деклараций по поводу заботы о сохранении доходов населения будет, пожалуй, чересчур. К тому же в Беларуси на 1 июля рентабельность продаж свыше 30% имели лишь 3,1% предприятий.

В Казахстане налогом на сверхприбыль облагается часть чистого дохода компаний-недропользователей, превышающая сумму в 25% от суммы затрат, учитываемых при исчислении налога на прибыль. Подобные налоги имеются и в некоторых других странах.

В 1972 г. лауреат Нобелевской премии по экономике Джеймс Тобин высказал идею о введении налога на валютные операции, который позволял бы сохранить определенный уровень национальной автономии и сгладить избыточные колебания валютного курса. Внешняя схема довольно проста: для более справедливого распределения рисков налогом по ставке 0,1–0,5% облагаются обороты краткосрочных финансовых вложений, что позволяет изъять в бюджет часть доходов от спекуляций с валютой и ценными бумагами. По мнению Д.Тобина, налог должен, во-первых, избавить обменные курсы от спекулятивной составляющей, а во-вторых — способствовать автономии национальной макроэкономической и валютной политики. О «налоге Тобина» обычно вспоминают в тяжелые времена — во время кризиса европейской валютной системы 1992 г., азиатского кризиса 1997–1998 гг., глобальной рецессии в 2009–2010 гг. Однако противников у этой идеи куда больше, чем сторонников. По словам Ника Бикрофта, старшего рыночного консультанта Saxo Bank, гораздо легче найти козла отпущения, чем признать системные экономические дефекты и политические просчеты. Конечно, на корпорации и банки легко возложить ответственность за проблемы в экономике и заставить поделиться «лишним» доходом. Однако тогда сработает закон непредвиденных последствий. Ликвидность на рынках сильно сократится, т.к. уменьшится количество участников, а также их желание и возможность заключать крупные сделки. Это тут же отразится на рентабельности отраслей и компаний, объемах и ставках кредитования. Многие транзакции тут же будут выведены в оффшоры. В конечном итоге налог на сверхдоходы для избранных быстро превращается в налог для всех. Неудивительно, что прошлогодние дебаты на эту тему в G-20 закончились ничем.

В ГЛАЗАХ обывателей прибыль, в отличие от зарплат и пенсий, является незаработанной, не связанной с честным трудом или хотя бы с адекватными усилиями. В прибыли мерещится нечто неправильное и несправедливое, кажется, что каждый ее получающий делает других беднее. На самом деле в рыночной конкурентной экономике прибыль получают предприниматели, которые видят и ловят возможности, недоступные другим, а поймав, предлагают товары и услуги, которые иначе никто бы нам не предложил. И если у покупателя есть выбор и нет принуждения, то прибыль заработана честно.

Другое дело, когда кто-то получает прибыль, лишая других каких-либо возможностей. Помнится, в курсе марксистской политэкономии нам объясняли, что в условиях государственно-монополистического капитализма происходит перераспределение национального дохода в пользу монополий. Здесь уже само государство разнообразными способами перекачивает средства, собираемые в бюджет с основных масс бизнеса и населения, в сейфы монополий, становясь для них еще одним источником сверхприбыли. Когда видишь цифры концентрации средств в бюджете и наблюдаешь, как государство дотирует и льготирует то АПК, то казенные СМИ, то некоторые другие предприятия и отрасли, невольно вспоминается любимая присказка вузовских преподавателей 70-х: «учение Маркса вечно, потому что верно».

Сверхприбыли имеют специмпортеры, получившие от властей монопольное право ввоза каких-либо высоколиквидных товаров, производители, вздувающие цены на свою продукцию весьма посредственного качества благодаря тарифным и нетарифным ограничениям, не допускающим импорт на местный рынок, «естественные» монополии, которым правительство из якобы высших соображений дарует привилегию единолично предоставлять нам товары и услуги, не позволяя делать то же самое остальным. Огромные сверхдоходы получают сегодня те, кто допущен к покупке валюты по курсу Нацбанка, кто получает выручку в «живой» валюте, а на внутреннем рынке устанавливает цену исходя из курса в 2–3 раза выше официального.

В ПРОЧЕМ, недобросовестный бизнесмен, и, не будучи монополистом, найдет способ получить сверхприбыль. Пример тому — модель «лимонов», за описание которой получил нобелевскую премию 2002 г. экономист Джордж Акерлоф. Он рассмотрел феномен «оппортунизма бизнеса» на распространенном примере продажи подержанных машин. Все они приведены в надлежащий вид, блестят, заводятся, но далеко ли уедут — неизвестно. Покупатель ориентируется больше на внешний вид и цену. Но тот, кто продает слегка приукрашенную рухлядь, купленную по дешевке, может сбавить цену больше, получив максимальную прибыль. Получается, что, если мы принимаем решение, основываясь на внешнем виде и цене товара (т.е. ограниченно рациональны), то в конкуренции победит самый недобросовестный участник — продавец «лимона» (так американские автодилеры называют некачественные машины), а продавцы «слив» (приличных автомобилей) вытесняются с рынка.

Не допускать подобной «конкуренции» призваны государственные институты — вводя гарантийные обязательства и другие формы защиты прав потребителя, обеспечивая равные конкурентные условия для всех без исключения. Но возможен и другой путь: поделись частью сверхприбыли с государством и твори что хочешь. Заодно можно пламенно клеймить предпринимателей, гонящихся за сверхприбылью, и всю систему свободного рынка, одновременно лишая бизнес и потребителей, права свободы выбора в экономике и всем остальном.

ГОВОРЯ о сверхдоходах, надо хорошо представлять себе, какие показатели имеются в виду. В Беларуси традиционно используют понятия рентабельности реализованной продукции и продаж, которые определяются как отношение прибыли от реализации товаров (работ, услуг), соответственно, к сумме затрат на их производство и реализацию, и к выручке. Однако конечный финансовый результат определяется суммой прибылей и убытков не только от реализации товаров, работ, услуг, но и прочих операций, включая выбытие основных средств и иных активов, курсовые и суммовые разницы и т.п. Поэтому в большинстве стран рентабельность исчисляют от чистой прибыли, производных экономической добавленной стоимости (EBITDA, OIBDA и т.п.) или чистого денежного потока. При этом в расчете прибыли участвуют не только фактические затраты, но и резервы, созданные под будущие риски, в т.ч. валютные.

Так что, прежде чем обвинять «жирных котов» в сверхприбылях, нужно сделать поправку на сальдированные результаты всех аспектов их деятельности. Может статься, что иные совсем не так жирны, как кажутся по статистике...

Леонид ФРИДКИН