БАНКРОТСТВО:

чувство неисполненного долга

Проблемы ухудшения платежеспособности предприятий, рост долгов, числа потенциальных и фактических банкротов беспокоят сегодня как бизнес, так и органы власти. Хотя законодательство о банкротстве существует в Беларуси уже 15 лет, теперь приходится искать способы его совершенствования, чтобы очистить экономику от безнадежных должников и защитить интересы кредиторов. Этой теме был посвящен круглый стол, организованный Постоянной комиссией Совета Республики Национального собрания по экономике, бюджету и финансам совместно с Департаментом по санации и банкротству Минэкономики.

Законодательство о банкротстве не позволяет сегодня решить многие проблемы. Во многом это связано с избирательностью его применения — например, на 1 мая т.г. из 1935 дел по банкротству 1890 (97,7%) касаются частных компаний. Госпредприятия, особенно градообразующие, а также предприятия АПК являются здесь «неприкасаемыми», хотя их финансовое положение зачастую выглядит сегодня удручающим и исключительность иногда приносит им еще больше вреда. Должник должен иметь право своевременно уйти под защиту института банкротства и продолжить деятельность под контролем кредиторов, когда невозможность расчетов по долгам еще только предвидится, считает заместитель директора Департамента по санации и банкротству Минэкономики Станислав Садовников. Если создать условия для реструктуризации бизнеса, это позволит не доводить дело до ликвидации предприятия. Процедура банкротства стала бы эффективнее и прозрачнее, если бы кризис-менеджеров контролировало собрание кредиторов. Однако это не всегда возможно в нынешних правовых рамках. Дело в том, что налоги и сборы в Беларуси вообще не являются предметом гражданско-правовых соглашений, а потому налоговые органы не могут участвовать в реструктуризации задолженности перед бюджетом.

Большие проблемы связаны с обеспечением долгов. В частности, хотя бы частичное возмещение потерь могло бы позволить кредиторам получить залог. Но он находится в четвертой очереди кредиторов, а потому риски банков слишком велики. Казалось бы, их снизит придание залоговым требованиям в процедуре банкротства абсолютного приоритета. Но перспектива получить в качестве возмещения неликвидное имущество никого не радует. К примеру, не секрет, что почти 80% сельхозпредприятий находятся на грани банкротства. Заложенное ими оборудование, недвижимость и другое имущество продать практически невозможно — на него нет спроса. Теоретически, кризис потому и считается «временем новых возможностей», что стимулирует перераспределение собственности. Но никто не гарантирует, что она обязательно попадет в руки эффективного собственника. В придачу, чтобы такое перераспределение состоялось, у кого-то должны быть деньги на покупку. В нынешних условиях платежеспособных покупателей немного, кредиты недоступны, качество активов оставляет желать лучшего, а потому желающих их скупать найти затруднительно. Неудивительно, что банки часто вынуждены идти навстречу заемщикам: закрывать глаза на истинную стоимость залогов и пролонгировать просроченные кредиты, чтобы не ухудшать свое собственное положение.

Как разорвать этот порочный круг? По мнению С.Садовникова, для банкротов нужен опытный кризис-менеджер, а также своеобразный «инкубатор», позволяющий приостановить санкции, очистить имущество от обременений, возникших в результате неэффективной деятельности. Кроме того, под грамотно подготовленное обоснование можно получить спасительный банковский кредит.

Налоговикам

рамки тесны

Если долги перед бюджетом не удается взыскать с помощью принудительных мер, а неплатежеспособность предприятия имеет или приобретает устойчивый характер, подать в суд заявление о банкротстве могут налоговые органы. Этим правом они в прошлом году воспользовались 1001 раз, а за I квартал т.г. — уже 205, рассказала заместитель начальника отдела исковой работы и применения законодательства юридического управления МНС Елена Рудая. Но задолженность по налогам и сборам, образовавшаяся до момента открытия конкурсного производства, включается в реестр требований кредиторов в третью очередь, а пени и административные штрафы — в пятую.

Текущие платежи в бюджет осуществляются вне очереди. Между тем задолженность по платежам в бюджет почти 1,5 тыс. плательщиков, находящихся в процедуре банкротства, на 1 апреля т.г. составляла более 1,7 трлн. Br, в т.ч. по текущим платежам — 144 млрд., что в 1,9 раза больше, чем год назад. После открытия конкурсного производства невозможно бесспорное списание этих средств со счетов, арест имущества либо взыскания задолженности с дебиторов должника. Такой «мораторий» распространяется лишь на налоговые обязательства, сроки исполнения которых наступили до начала процедуры банкротства.

Вернуть казне то, что ей причитается, можно путем привлечения к субсидиарной ответственности виновников доведения организаций до банкротства. Чтобы сократить сроки ликвидации, управляющие нередко предлагают налоговикам заключить договор уступки права требования задолженности с субсидиарного должника на сумму неудовлетворенных требований, т.е. стать фактическим взыскателем в исполнительном производстве. Но этот механизм работает крайне неэффективно. Число направляемых налоговиками в суды исков о возложении субсидиарной ответственности выросло с 91 в 2012 г. до 245 в 2014-м, сумма вынесенных решений — со 165,1 млрд. Br до 481,5 млрд., а поступления в бюджет — всего с 1,2 млрд. Br до 1,9 млрд., т.е. доля реального взыскания упала с 0,7 до 0,4% от присужденной субсидиарной ответственности. Задолженность физических лиц, на которых возложена субсидиарная ответственность, увеличилась с 244,4 млрд. Br на начало 2013 г. до 840 млрд. на 1 января т.г., т.е. в 3,4 раза.

Налоговики видят выход из положения в расширении своих прав по бесспорному взысканию текущих платежей и аресту имущества, в т.ч. по задолженности, образованной в процедуре банкротства.

Главное —

чтобы платили

В отличие от нас, в России подать заявление на банкротство — это не право, а обязанность налоговых органов, рассказал начальник отдела по работе со стратегическими организациями Управления по работе с задолженностью и банкротством Федеральной налоговой службы России Алексей Денискин. ФНС РФ участвует в 90% дел о банкротстве, а также контролирует 8 тыс. арбитражных управляющих. Но масштаб проблем у наших соседей колоссален: в стране насчитывается около 800 тыс. фирм-однодневок, задолженность которых превышает 200 млрд. RUB, в т.ч. 123 млрд. — по налогам. Чтобы как-то остановить этот вал, такие фирмы не исключают из реестра, тем самым понуждая собственников самим ликвидировать предприятия. Но поскольку денег и иного имущества у таких фирм, как правило, нет, суды нередко отказываются принимать у налоговиков заявления о банкротстве ввиду экономической нецелесообразности. Не дают особого эффекта и попытки привлечь собственников к субсидиарной ответственности: в РФ удается реально взыскать только 8,6% задолженности (впрочем, у нас — вдвое меньше).

Выход видится в изменении ликвидационной направленности процедур банкротства на финансовое оздоровление. Добросовестных участников рынка будут стимулировать подавать на банкротство и договариваться с кредиторами. В частности, предусматривается: вхождение в процедуру банкротства на ранней стадии для восстановления платежеспособности и защиты от кредиторов, освобождение от санкций, обмен долгов на акции и т.п. Проблемному предприятию нужно дать возможность погашать текущую задолженность. Для этого в России установлен 2-летний срок реабилитационных процедур, а мировое соглашение по налогам может заключаться на 3 года. В период его действия запрещено отчуждение имущества и должны производиться ежемесячные платежи в погашение долга.

При этом в России налоговики вправе применять любые меры по взысканию задолженности, в т.ч. арест и бесспорное списание средств, как по прошлой, так и по текущей задолженности. Одновременно приходится бороться с действиями недобросовестных арбитражных управляющих, которые порой занимаются выведением активов по заниженной стоимости. Чтобы обеспечить прозрачность реализации имущества, его было предписано продавать на электронных торговых площадках, где любое лицо в он-лайн режиме может подать заявку на участие в торгах. Это дало некоторый эффект, но тут же появились новые способы махинаций. Например, сервер, принимающий заявки на торги, отсекает определенные IP-адреса и не позволяет подать заявки. Оспорить результаты торгов оказалось невозможным: виртуальный сервер располагался в США, что не позволяло провести судебные экспертизы. Теперь россияне пытаются законодательно изменить систему торгов.

Российский опыт показывает, что 80% банкротств обусловлены не объективными экономическими причинами, а действиями собственников или менеджеров. Поэтому у наших соседей законом предусмотрена презумпция виновности лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности, если они не смогут в суде доказать, что совершенные за 2 года сделки по отчуждению активов не привели к банкротству, или если на предприятии отсутствуют документы бухгалтерского учета. Впрочем, поступления в погашение долгов по таким делам минимальны (из 145 млрд. RUB взыскано всего 100 млн.). Теперь в РФ намерены изменить закон и привлекать к субсидиарной ответственности не номинальных руководителей, а тех, кто получил выгоду, — если их удастся найти.

Старт на дне

Предпосылки банкротства легче предупредить, чем лечить, полагает заместитель председателя Постоянной комиссии Совета Республики по региональной политике и местному самоуправлению, генеральный директор СООО «Хенкель Баутехник» Сергей Новицкий. В развитых странах установлены четкие признаки надвигающихся проблем. Например, в Германии достаточно факта неоплаты в течение месяца суммы, превышающей ликвидные активы, в Великобритании — 750 фунтов по одному или нескольким долгам, в США — 5 тыс. USD. У нас же признаком банкротства считается неплатежеспособность, имеющая или приобретающая устойчивый характер, признанная решением суда. На этой стадии предприятие спасать уже поздно. Избежать краха, по мнению С.Новицкого, можно путем реорганизации предприятия, установления ответственности директора или антикризисного управляющего за действия по реорганизации, а также изменения очередности кредиторов, более четкого определения критериев неплатежеспособности.

Когда дело доходит до банкротства, у государства на первый план выходят фискальные интересы. Но и их можно понимать по-разному: что предпочтительнее — дать возможность санации и сохранить налогоплательщика для будущих поступлений или добить его штрафами, арестами счетов и имущества, взысканием долгов с дебиторов и собственников? Концептуальные вопросы целесообразности решений сочетаются с сугубо техническими деталями. Например, нужно установить критерий входа в процедуру банкротства — размер и сроки неоплатности долга. Специалисты предлагают и иной путь — возбуждать процедуру по факту обращения кредитора с заявлением в суд, как это происходит в приказном производстве. Тогда должнику придется доказать свою платежеспособность в суде. Но ему зачастую выгоднее, здраво оценив ситуацию, вовремя признать свою несостоятельность и самому сделать первый шаг к финансовому оздоровлению, не дожидаясь, пока его «затопчут» кредиторы.

Татьяна АБРАМОВИЧ