Спасать ДОЛЖНИКА или защищать КРЕДИТОРА?

Однако должника все чаще ограждают от притязаний кредитора, заставляя пробуксовывать законодательство о банкротстве. Неужели это тоже элемент нашего особого взгляда на решение хозяйственных проблем? Любопытно, конечно, что скрывается за этой тактикой: самоуправство местных властей, позиция чиновников или установка сверху? Но гораздо важнее понять, выдержит ли экономика практику спасения безнадежно больных или захромавших предприятий за счет пусть тоже слабых, но еще живых собратьев? Есть ли на самом деле возможность и право гасить конфликты между заемщиком и кредитором еще в зародыше, задолго до судебных споров? Вместе с обозревателем "НЭГ" Вячеславом СИВАКОВЫМ над этими вопросами размышляет Наталия МЫЦКИХ, заместитель директора департамента по санации и банкротству Минэкономики, кандидат экономических наук.

-- Несостоятельный должник и обманутый кредитор одинаково вредны для экономики. Но при этом заемщик, не восполнивший потери, будь-то хозяйствующее лицо или, скажем, банк, тоже рискует пойти с молотка! И многих такая участь уже постигла, насторожив заодно потенциальных инвесторов. Наталия Петровна, не обернется ли этот порочный круг удавкой для всей госсобственности?

-- Пока о такой угрозе речь не идет. Хотя масштабы взаимных неплатежей субъектов хозяйствования, их долгов бюджету велики непомерно и, безусловно, лихорадят все производство от цеха до прилавка, создают социальную напряженность. Надо ли в этой ситуации защищать должников, о чем сейчас настойчиво твердят доброхоты от экономики? Конечно, надо -- святое дело! Правда, в бизнесе, уместно напомнить, есть и другое святое правило: взял -- отдай! А между тем даже в бизнес-планах начали встречаться установки на задержку возврата долгов.

Разумеется, надо понимать и то, что должник должнику рознь. К сожалению, финансовое здоровье у многих из них вполне соответствует известному диагнозу: пациент скорее мертв, чем жив. Сегодня 9% от числа госпредприятий уже не способны рассчитаться с долгами, даже если бы им удалось продать все свое имущество по балансовой стоимости. И на порядок (в абсолютном выражении) больше тех, кто в опасной близости от этой черты. Прибавим сюда 43% убыточных предприятий да 40% до дна исчерпавших оборотные средства... Представляете, какой груз давит на истощенную казну -- общий источник социальных благ!

Она вынуждена изворачиваться, экономить на чем попало, лишь бы удержать на плаву "погорельцев". Обнадеживает то, что через похожий этап в своем развитии прошли многие страны и научились успешно фильтровать живую воду экономики.

-- Так есть же у нас толковый закон, есть нормальная процедура оздоровления, которые могут и слабых с колен поднять, и сильных сохранить...

-- Я бы сказала, дают шанс поднять и сохранить. Сберечь кадры, доброе имя фирмы. Это уже проверено почти на полутора тысячах предприятий! Вместе с тем судебная практика насторожила неумелых собственников. Да, Закон об экономической несостоятельности, институт банкротства в целом -- довольно жесткие инструменты, схожие со скальпелем хирурга, который отсекает мертвую ткань. Они рассчитаны на конкурентную экономику, на создание условий для прихода более эффективного хозяина. И действовали, можно сказать, безупречно в отношении "частников", даже коммерческих банков -- а именно с них в 90-х годах началась белорусская история банкротств. Это был прорыв к цивилизованным отношениям, потому что в стране с сугубо административной системой управления появился естественный, рыночный инструмент регулирования конфликтов между должником и кредитором. В США, например, 1 миллион предпринимателей проходят через процедуру банкротства ежегодно и никого это не удивляет. Просто на их место приходит миллион новых соискателей удачи. А вот у нас, когда настал черед разбираться по суду с предприятиями госсектора, закон начал спотыкаться.

Официальный менеджмент принялся подменять и подминать процедуру банкротства под свои интересы и в соответствии со своим толкованием законов экономики. Поспешил даже "подправлять" закон, устранять недостатки, хотя за полуторагодичную практику его применения успели сработать далеко не все статьи.

-- А цель?

-- Выживание. Как его понимает для себя каждый элемент системы. Ведь банкротство -- это капля воды, в которой отражается вся экономика, весь сгусток интересов предпринимателей, директората, депутатов, судей, специалистов по антикризисному управлению, трудовых коллективов и, конечно же, государства. Ведь именно оно в первую очередь озабочено наполнением бюджета, сохранением занятости на предприятиях-должниках. Напомню, только за прошлый год в процедурах банкротства рассмотрены дела около 1100 предприятий с общей численностью тридцать тысяч человек.

Не будем лукавить, в этом противоборстве целей и интересов отчетливо просматривается и опасение некоторых чиновников потерять место куратора подведомственной собственности, рычаги управления ею. Они ведь уже поняли, что государственное имущество, обремененное под их руководством непосильными долгами, может перейти в частные руки. Поэтому по традиции включают административный ресурс и вопреки здравому смыслу приказывают бедняге "стоять!". Между прочим, директора таких "стойких" должников впоследствии жалуются, что если бы благодетели не помешали им в свое время избежать процедуры банкротства, то теперь они, возможно, имели бы чистый баланс, а не новые долги.

Позиция таких кураторов напоминает, согласитесь, слова классика: люблю я должника, но странною любовью, ее не победит рассудок мой. Люблю как родного. Правда, ни деньгами, ни советом помочь не могу, но и на стол судьи-хирурга не пущу. На пороге лягу, но не пущу. А если уж он попадет на этот стол, то ассистировать врачу не буду. В общем, позиция собаки на сене...

Кстати, ее охотно поддерживают и многие трудовые коллективы, высоким инстанциям жалуются граждане, хотя и забыли как выглядят живые деньги. Так и пишут: помогите, вмешайтесь, какие-то жулики хотят обанкротить наше передовое предприятие. Обычно легенда о хорошем предприятии и плохих кредиторах -- явный вымысел. Однако бывает, что люди добросовестно заблуждаются насчет финансовой устойчивости родного завода. Какое-то время кредитор, действительно, терпит задержку платежей или бартер. Но затем железные обстоятельства наверняка заставят его сполна потребовать полный расчет. В случае отказа одна дорога -- в суд. И заметьте, хорошо, что в суд, иначе бы возвратом долгов занимались, не приведи Бог, представители криминального мира.

-- И еще как занимаются! Наталия Петровна, чего скрывать, некоторые опасения вполне оправданны. Жулики, конкуренты, ненасытный олигарх, монополист из соседней страны вполне могут положить глаз на чужой пирог. Даже собственный проворовавшийся директор с большим удовольствием устроит ложный спектакль. Не случайно в России усилили на днях свой закон о банкротстве.

-- Конечно, в экономическом пространстве немало мошенников, злонамеренных кредиторов, которых больше интересует имущество должника, чем возврат долга. Кстати, несколько случаев преднамеренного банкротства установили и наши хозяйственные суды, хотя доказать их факт было нелегко. Зеленую улицу, поверьте, к чужому добру никто не выстраивает. Правовых барьеров и контроля хватает. Хотя они не бывают лишними, что и показал новый российский закон "О несостоятельности (банкротстве)", о котором вы упомянули. На него надо равняться. Правда, стыковать с ним нашу экономическую реальность будет еще сложнее, поскольку он в большей степени ориентирован на рынок, чем белорусский закон. Особенно в части судебного финансового оздоровления. Российский закон требует предоставления учредителями (участниками), собственником имущества должника, третьими лицами, уполномоченным госорганом и/или банком гарантии погашения задолженности в соответствии с графиком. При этом размер гарантийного покрытия должен не менее чем на 20% превышать обязательства должника, включенные в реестр требований кредиторов. Выполнимы ли у нас столь жесткие условия? Я уже не говорю о массе других существенных деталей вроде той, что у россиян критерием банкротства юридического лица является неплатежеспособность в течение трех месяцев, а в Беларуси -- целого года.

-- Ситуация действительно непростая. Цели, причины и следствия -- все в хозяйственных отношениях перепуталось. Внесите ясность, Наталия Петровна. Ведь на всякого корыстного собственника и ловкого махинатора должны быть и наверняка есть государственный интерес, бесспорные приоритеты. Как они сейчас формулируются департаментом по санации и банкротству?

-- Я экономист, а экономическая наука говорит о средствах, которые надо использовать для достижения цели. Нам пора активнее реформировать государственный сектор.

Поскольку невозможно сразу оздоровить более 6 тысяч субъектов хозяйствования, надо решить, для кого из них помощь может оказаться эффективной. Нужна срочная реструктуризация долгов перед бюджетом жизнеспособных должников, а также проведение взаимозачетов по цепочке долгов с помощью специальных операторов, как это делается в России. О прекращении деятельности речь пойдет лишь в том случае, когда имущества или активов, свободных от долгов, уже не осталось, потеряны рынки сбыта, продукция неконкурентоспособна.

А в принципе, политика государственного антикризисного управления должна проводиться по двум направлениям -- прямому и косвенному регулированию деятельности предприятий. Жесткому регулированию подлежит лишь минимальное количество стратегически важных объектов, которые останутся в распоряжении государства. Они должны быть названы поименно и получить банкротную неприкосновенность. В отношении остальных следует применить разгосударствление, приватизацию, реструктуризацию, досудебное оздоровление, банкротство с санацией или ликвидацией... Важно в итоге создать саморегулирующийся механизм сильной экономики, снижения иждивенческой нагрузки убыточных предприятий на бюджет. И избегать крайностей -- сполна перекладывать проблемы оздоровления экономики на судебную систему неправомерно и недопустимо. Судьи и антикризисные управляющие не волшебники.

-- Наталия Петровна, вы активный сторонник внесудебной санации предприятий. Судьи тоже всегда советуют хозяйственникам: не доводите дело до суда. Но сторонники такого варианта напоминают теперь романтиков от бизнеса. Вы же знаете, что еще пару лет назад из полусотни проблемных предприятий лишь одно восстанавливало платежеспособность. Несмотря на все льготы и преференции, ухищрения собственников... Неужели сегодня легче выбраться из долговой ямы?

-- Не легче. Скажем, ОАО "Белшину" спасали в прошлом году всем миром, с мощной поддержкой государства. Это редкий случай. Тем более надо разобраться в причинах кризиса, концепциях оздоровления. И перенести центр тяжести с административных мер на создание реальных условий для прихода инвестора, развития малого предпринимательства. Это укрепит буфер социальных гарантий. Позволит предприятиям-должникам высвободить, наконец-то, избыточную численность работников (а ее, как полагают эксперты, в зависимости от отрасли уже 30--70%) и, подобно воздушному шару без обременительного балласта, вновь поймать попутный ветер удачи.

Я убеждена, что лучше бы в этой созидательной работе обойтись без суда. К сожалению, внесудебная система как институт, ее правовое поле еще в стадии формирования. "Белых пятен", как в кружевном полотне, слишком много. Но ключ к запуску системы уже есть: летом 2002 года правительство страны утвердило соответствующий пакет документов. А пока в оценке ситуации с неплатежеспособностью и ее последствий для экономики, для населения мы обязаны быть реалистами, жесткими прагматиками. И просто честными людьми. Если предприятие уже неживое, и к тому же не первый год, недопустимо пытаться искусственно "подогревать тело на печке". Не я придумала этот образ, но он очень точно отражает происходящее. Нельзя продлевать агонию должника, руководствуясь иллюзиями насчет административных ресурсов.

И хотя суд -- это действительно крайняя мера, именно через судебную процедуру банкротства надо сейчас достойно и цивилизованно выводить такие "тела" из хозяйственного оборота. И чем скорее, тем лучше. А промедление, нагромождение барьеров на пути к судебному приказу в условиях Беларуси приведут к тому, что государство, собственник и кредитор могут потерять все.