Рынок «бумажной» нефти WTI ушел в минус— (+аудиоверсия интервью)

О том, что происходит на рынке нефти, почему котировки ушли в отрицательную зону и подешевеет ли бензин на копейку, редакция «Экономической газеты» поговорила с Вадимом Иосубом, старшим аналитиком «Альпари».

ЭГ:  Здравствуйте, Вадим! С нефтью творится что-то страшное: люди пугаются, звонят в редакцию и спрашивают, как это понимать? Как котировки нефти могут уходить в минус? Добыча нефти – занятие затратное. Как вы можете прокомментировать сложившуюся ситуацию? Что происходит?

В.И.: Здравствуйте! То, что происходило в понедельник, с добычей нефти и затратами на эту добычу никак не связано. То, что ушло в отрицательную область (котировки – прим. ред.) – это финансовый инструмент, фьючерс на нефть конкретного сорта. Это техасская нефть WTI. Причем это был конкретный майский фьючерс, который вчера торговался предпоследний день, сегодня – последний. При этом на вчерашний день другие фьючерсы с другими сроками поставки нефти и фьючерсы на другие сорта нефти, например, на Brent, ни в какой минус не уходили.

На самом деле была продемонстрирована неподготовленность биржевой торговой системы к подобным экстраординарным случаям. Грубо говоря, биржа – это очень большой компьютер, а компьютер имеет дело с цифрами. И этому компьютеру все равно, плюс 10 за баррель или минус 40. И то, и другое – это цифры, с которыми он готов работать. Люди, которые создавали эту биржевую систему, видимо, должны были предусмотреть невозможность падения ниже нуля – в отрицательную область. Вот то, что они это не предусмотрели при некоторых неординарных событиях на рынке, может приводить к тому, что произошло вчера (20.04.2020 – прим. ред.).

Если говорить о вчерашнем дне, то после резкого падения до минус 40 долларов за баррель уже к сегодняшнему утру майский фьючерс восстановился приблизительно до нуля. Сегодня, видимо, реагируя на это, происходит резкое падение цены на нефть марки Brent. Но пока не до нуля, пока не в отрицательную область. Падение цен на нефть может продолжаться, но это не значит, что цена уйдет в отрицательную область, будет там держаться, и в реальном мире всю реальную нефть будут отдавать и еще приплачивать. То есть произошедшее – это все-таки артефакт в некотором смысле, сбой в биржевой торговле, неготовность товарных бирж к определенным ситуациям, а не то положение, при котором в физическом мире нефть будет действительно стоить минус 30 или минус 40 долларов за баррель.

Слушать аудиоверсию интервью:

 

ЭГ:  Правильно ли я понимаю, это больше технические вопросы?

В.И.: Я бы даже сказал так: есть рынок физической нефти и есть финансовый рынок, на котором торгуют так называемой бумажной нефтью. Но на самом деле торгуют ценными бумагами: фьючерсами и опционами. В нормальные времена один рынок, что называется, посматривает на другой. И они более-менее коррелированны. А то, что произошло вчера, – это полное расхождение, полная потеря связи с реальностью. Потеря связи между физическим рынком нефти и финансовым рынком бумажной нефти.

 

ЭГ:  Понятно. Нефть торгуется довольно низко уже давно, и то, что произошло вчера, не с пустого места началось. Как такие низкие котировки могут повлиять на экономику нефтедобывающих стран, тех, которые заточены под это?

В.И.: Здесь связь очень простая: чем ниже цена на нефть, тем хуже нефтедобывающим странам, и соответственно тем лучше странам, которые нефть покупают. Ситуация с коронавирусом, которая уже перетекла в финансовый кризис, привела к очень резкому снижению спроса на нефть. Сейчас оно оценивается от 20 до 30 млн баррелей в сутки. При этом ОПЕК+ удалось договориться о снижении добычи лишь на 10 млн баррелей в сутки, то есть оно не покрывает снижение спроса. Ситуация может измениться только тогда, когда ситуация с пандемией пойдет на спад: начнут восстанавливаться мировые экономики, начнет увеличиваться спрос на нефть. Однозначно сказать, когда это случится – через месяц, три, полгода или год, я думаю, сейчас никто не сможет. Мы некоторое время будем жить при дешевой нефти, но не при отрицательной стоимости нефти, если мы говорим не о цене на биржевые контракты, а о цене на реальную живую нефть.

 

ЭГ:  Ясно, спасибо! Еще один вопрос. Кто выиграет от этой ситуации? Китай? А мы как импортеры выиграем или проиграем?

В.И.: У Беларуси уникальная ситуация. Страна является одновременно и импортером нефти, и экспортером нефтепродуктов. Когда было все в порядке и с ценами, и с поставками нефти из России, Беларусь, несмотря на то, что она импортер, была заинтересована в высоких ценах на нефть. Потому что при высокой входной цене мы еще больше зарабатывали на экспорте нефтепродуктов. В той ситуации низкая цена нам была не выгодна. Но сейчас даже если полностью разрулились бы вопросы с поставкой сырой нефти из России, мы в любом случае не смогли бы в прежних объемах перерабатывать и продавать на Запад нефтепродукты, по той простой причине, что спрос на эти нефтепродукты во всем мире снизился. Поэтому в текущей ситуации снижение цен на нефть бьет по нам не так больно. Экспортировать мы и так бы не смогли, а сейчас низкая цена на нефть дает нам возможность относительно дешево насытить внутренний рынок нефтепродуктами.

 

ЭГ:  Нас всех беспокоит в первую очередь цена на топливо внутри страны. Значит ли это, что на условную копейку бензин в субботу должен подешеветь?

В.И.: Во-первых, он у нас уже два раза дешевел на копейку. Теоретически такого можно было бы ждать в текущей ситуации, было бы логично, если бы стоимость бензина снизилась еще на копейку. Но у нас это чисто административные решения. И они не всегда связаны с мировыми ценами на нефть. То есть снизится или нет, это, скорее, будет политическим решением, а не каким-то экономически обоснованным. Мы можем только предполагать, что когда весь народ прочитал об отрицательных ценах на нефть, что бы это ни значило, было бы логично снижение цены еще на копеечку.