Для роста нужны полноценные реформы

Открытая конкурентная экономика, основанная на частном предпринимательстве, может обеспечить Беларуси ежегодный рост ВВП на 3 или 3,5%. Такое мнение в интервью «ЭГ» высказал главный экономист Европейского банка реконструкции и развития Сергей ГУРИЕВ.

– Сергей Маратович, мож­но ли считать, что экономика планеты «выздоровела» пос­ле мирового кризиса и в ближайшие годы ее ждет стабиль­ный рост?

– Глобальная экономика растет, хотя и не так быстро, как до кризиса: темпы составляют примерно 3% в зависимости от того, как считать – по паритету покупательной способности или рыночному курсу. Но этот рост является неопределенным, потому что мы видим подъем популизма, смену глобальных «правил игры», риски в Китае. И в этом смысле есть о чем тревожиться. Но пока наблюдается достаточно уверенный рост в течение последних нескольких лет, и в этом смысле не стоит так уж жаловаться.

– В последнее время рост экономик развитых государств увеличивается, а во многих странах с формирующимся рынком идет снижение. С чем это связано? На­сколько глобальной и продол­жительной может быть такая тенденция?

– Это связано в т.ч. с изменением на рынке природных ресурсов. Их экспортерами традиционно были развивающиеся страны. Сланцевая революция в Америке и привела к резкому снижению цен на ресурсы (свой вклад внес и выход на рынок Ирана), тем не менее резкое снижение цен на нефть привело к тому, что в развивающихся странах встали вопросы о других источниках роста. Оказалось, что многие из этих стран построили институты crony сapitals – капитализма для своих друзей и родственников, т.е. коррумпированного капитализма; что без высоких цен на ресурсы в подобных экономиках нет больше роста. С другой стороны, когда цены на нефть снизились, при­шло понимание, что в развитых странах есть много интересных инвестиционных проектов, а их политические и экономические институты настолько сильны, что приятнее вкладывать день­ги в них. Это также определялось низкими процент­ными ставками. Будет ли это продолжаться, зависит от того, какую политику станет проводить новая американская ад­министрация.

Отдельная история – Китай. Здесь замедление связано в т.ч. с тем, что необходимы реформы, которые пока откладываются, а темпы роста поддерживаются за счет расширения кредитования. Но так не может продолжаться вечно, поэтому ситуация в Китае – предмет особой обеспокоенности международных финансовых организаций.

– В 2015–2016 гг. в белорусской экономике наблюдался спад. В текущем году и в дальнейшем, в 2017–2020 гг., в программе правительства запланирован среднегодовой рост примерно на 3–3,5%. До­статочно ли этого для успешного развития страны с фор­мирующимся рынком?

– Если Беларусь будет расти с ежегодным темпом 3,5% в ближайшие 20 или 50 лет, это будет несомненный успех, который позволит войти в число развитых стран или, по крайней мере, в число стран с высоким уровнем дохода. Наш прогноз на текущий год положительный, но это всего +1%.

По оценкам ЕБРР, чтобы выйти на темпы роста 3–3,5%, нужны полноценные структурные реформы. Но даже если они начнутся сейчас, в 2017 г. эффект еще не проявится. Он станет виден гораздо позже. Однако в целом мы считаем, что если в Беларуси будет создана открытая конкурентная экономика, основанная на частном предпринимательст­ве, то в ней вполне возможен рост на 3 или 3,5%.

– А что сдерживает экономический рост в нашей стране сейчас?

– Прежде всего – недостаток конкуренции и ограниченность частного сектора. Частные пред­приятия всегда будут эффективнее государственных, у них больше стимулов инвестировать в повышение производительности труда. Поэтому они служат основным источником экономического роста и роста доходов. ЕБРР приветствует сотрудничество белорусских предприятий с ино­странными партнерами, в т.ч. китайскими. Мы считаем, что у глобализации есть серьезные выгоды. Но следует понимать, что реформы нужно проводить так, чтобы социальные последствия не были отрицательными. К сожалению, во многих странах это не учитывалось должным образом, что привело к серьезным социальным из­держкам. Поэтому ЕБРР под­держивает стремление белорусских властей при проведении преобразований компенсировать издержки для самых уязвимых слоев населения, в т.ч. при повышении тарифов на жилищно-коммунальные ус­луги.

Полагаю, что со временем в Беларуси будет построена экономика, в большей степени основанная на частном секторе, в т.ч. на негосударственных банках. Это будет социально-­ориентированная экономика, где уровень неравенства останется по-прежнему невысоким, как и уровень бедности и безработицы. Многие страны нашего региона добились таких результатов. Нет никаких причин считать, что это невозможно у вас. Чем Беларусь отличается от других? Это страна, которая не испытала серьезного роста неравенства, в ней даже самые бедные слои населения выиграли от по­следних 27 лет перехода к рынку.

– Падение производства и экспорта в традиционных отраслях усилило в Беларуси надежды на инновационные высокотехнологичные сферы деятельности, которые могут «вытянуть» экономику. Может ли, к примеру, IT-сектор в такой стране, как Беларусь, стать главным драй­вером роста, заменив, скажем, машиностроение?

– В Беларуси создан конкурентоспособный IT-сектор. Пра­вда, есть слухи о том, что из-за неблагоприятных условий пред­принимательства мно­гие биз­несмены, занятые в этой сфере, уезжают из страны. Тем не менее полагаю, что у Беларуси есть конкурентное преимущество, которое может быть важ­ным источником роста. Но и в машиностроении также имеются возможности для повышения эффективности и роста. Особенно, если привлечь ино­странных инвесторов, грамотно провести приватизацию.

– В нашей стране одним из основных путей восстановления экономического роста власти считают повышение эффективности госсектора, в т.ч. путем улучшения в нем уровня корпоративного уп­равления. Возможно ли это без существенного сокращения размеров госсектора, его доли в экономике и кар­динальных изменений на более высоком уровне уп­равления?

– Если есть политическая воля для повышения качества управления госкомпаниями, бе­зусловно, это можно сделать. Есть общеизвестные способы формирования структуры управления и стимулирования. Часть политических проблем заключается в том, что по мере того, как неэффективные пред­приятия становятся эффективными, они могут сокращать излишние рабочие места. Это ведет к снижению занятости. Поэтому наряду с повышением качества управления, а также если речь идет о последующей приватизации, необходимо думать, что делать с высвобождаемыми сотрудниками. Их необходимо переобучать, создавать новые рабочие места. Это непростая задача, но в целом повышение уровня корпоративного управления в госсекторе возможно.

– В мире и в нашей стране не утихают дискуссии о воз­можном крахе идей глобализации и торжестве регионального обособления. Дей­ствительно ли Brexit, пред­выборные обещания Д. Трам­па и другие события приведут к распаду прежних блоков и созданию новых, воз­можно, с усилением протекционизма?

– Мы действительно опасаемся, что предвыборные обещания некоторых западных политиков приведут к усилению протекционизма. Для нашего региона это большая проблема. Ведь он состоит из небольших стран, которые без глобализации, без доступа к ино­странным инвестициям и экс­портным рынкам не смогут сократить разрыв с развитыми странами. Для таких стран глобализация – не роскошь, а необходимость. Безусловно, глобализация должна быть более инклюзивной, экономическая политика должна быть такой, чтобы те, кто проиграл от глобализации, получили доступ к новым возможностям.

– В 2008–2010 гг. раздавалось много упреков в адрес ученых-экономистов: «не пре­дупредили», «не предвидели». Что изменилось в современной экономической науке за последние 5–6 лет? Какие уроки она извлекла из последних кризисов и чем может помочь бизнесу и об­ществу?

– Есть целый ряд направлений новых исследований, связанных с кризисом. Они начали развиваться еще раньше, но кризис показал, насколько важ­но этим заниматься. Такие исследования, в частности, свя­заны и с поведенческой экономикой и необходимостью изучать психологические ас­пекты реагирования людей, в т.ч. на рынке. Проводились как теоретические, так и эмпирические исследования. Появились новые направления в построении макроэкономических моделей, которые позволяют в большей степени учитывать несовершенство рынка и финансовой системы, психологические особенности экономических агентов, случаи «стадного» поведения и т.п. Появились модели финансовых систем, которые описывают, каким образом распространяются шоки, возникают дисбалансы и банк­ротства. Мы сегодня больше работаем над устойчивостью финансовой системы. Результаты уже можно видеть. Во многих странах банковская система стала гораздо более защищенной от рисков, устойчивой. Конечно, есть исключения, но в целом некоторые из уроков кризиса выучены. Сегодня бан­ковские системы гораздо луч­ше капитализированы.

Надо сказать, что в Беларуси стресс-тесты, проведенные со­вместно с МВФ, показывают, что, несмотря на огромный объем плохих долгов, в вашей банковской системе капитала достаточно, и в целом она находится не в таком плохом состоянии, как многие другие.

– Как, на ваш взгляд, изменился уровень экономической науки в России, Беларуси и Казахстане в последние 6 лет?

– Не буду комментировать.

– Востребованы ли исследования ученых-экономистов в наших странах?

– Это тоже сложный вопрос. В наших странах есть проблема с тем, как отличать хороших ученых от плохих. В целом исследования в экономической сфере востребованы, но это не обязательно работы хороших ученых-экономистов. Это большая проблема, потому что мы стал­киваемся со сложными вызовами, причины и последствия которых нужно правильно оценивать. А неправильные советы могут привести страну к катастрофическим последствиям.

– Прошло 6 лет интенсивной евразийской интеграции. Что, по-вашему, принесло за эти годы нашим странам участие в Едином экономическом пространстве, Таможенном союзе, ЕАЭС?

– Безусловно, для Беларуси это была важная возможность доступа к большому российскому рынку. Это создало совершенно другие перспективы для белорусского бизнеса, но в целом пока еще рано говорить об итогах проекта. Мне кажется, раскрытие его потенциала еще впереди. И в этом смысле конкуренты, которые приходят из Китая, развиваются гораздо активнее, инвестируя и в Во­сточной Европе, и в Центральной Азии. Китайские институты развития работают гораздо быс­трее. При этом во многом они пользуются возможностями, предоставляемыми ЕАЭС, потому что, инвестируя в Казахстан или в Беларусь, можно получить доступ ко всему российскому рынку. И в этом смысле здесь есть комплиментарность, взаимодополняемость между этими инициативами.